Неточные совпадения
Но летописец недаром предварял события намеками:
слезы бригадировы действительно оказались крокодиловыми, и покаяние его было покаяние аспидово. Как только миновала опасность, он засел у себя в кабинете и начал рапортовать во все места. Десять часов сряду макал он перо в чернильницу, и чем дальше макал, тем
больше становилось оно ядовитым.
— Мне очень жаль, что тебя не было, — сказала она. — Не то, что тебя не было в комнате… я бы не была так естественна при тебе… Я теперь краснею гораздо
больше, гораздо, гораздо
больше, — говорила она, краснея до
слез. — Но что ты не мог видеть в щелку.
Анна жадно оглядывала его; она видела, как он вырос и переменился в ее отсутствие. Она узнавала и не узнавала его голые, такие
большие теперь ноги, выпроставшиеся из одеяла, узнавала эти похуделые щеки, эти обрезанные, короткие завитки волос на затылке, в который она так часто целовала его. Она ощупывала всё это и не могла ничего говорить;
слезы душили ее.
Это были единственные слова, которые были сказаны искренно. Левин понял, что под этими словами подразумевалось: «ты видишь и знаешь, что я плох, и, может быть, мы
больше не увидимся». Левин понял это, и
слезы брызнули у него из глаз. Он еще раз поцеловал брата, но ничего не мог и не умел сказать ему.
Левин вдруг покраснел, но не так, как краснеют взрослые люди, — слегка, сами того не замечая, но так, как краснеют мальчики, — чувствуя, что они смешны своей застенчивостью и вследствие того стыдясь и краснея еще
больше, почти до
слез. И так странно было видеть это умное, мужественное лицо в таком детском состоянии, что Облонский перестал смотреть на него.
— Я так бы желала, чтобы вы все меня любили, как я вас люблю; а теперь я еще
больше полюбила вас, — сказала она со
слезами на глазах. — Ах, как я нынче глупа!
Но только что он двинулся, дверь его нумера отворилась, и Кити выглянула. Левин покраснел и от стыда и от досады на свою жену, поставившую себя и его в это тяжелое положение; но Марья Николаевна покраснела еще
больше. Она вся сжалась и покраснела до
слез и, ухватив обеими руками концы платка, свертывала их красными пальцами, не зная, что говорить и что делать.
При расставании
слез не было пролито из родительских глаз; дана была полтина меди на расход и лакомства и, что гораздо важнее, умное наставление: «Смотри же, Павлуша, учись, не дури и не повесничай, а
больше всего угождай учителям и начальникам.
Папа сидел со мной рядом и ничего не говорил; я же захлебывался от
слез, и что-то так давило мне в горле, что я боялся задохнуться… Выехав на
большую дорогу, мы увидали белый платок, которым кто-то махал с балкона. Я стал махать своим, и это движение немного успокоило меня. Я продолжал плакать, и мысль, что
слезы мои доказывают мою чувствительность, доставляла мне удовольствие и отраду.
Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран
большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные
слезы чересчур крепкой радости блестели в его повеселевших глазах.
Петр Петрович искоса посмотрел на Раскольникова. Взгляды их встретились. Горящий взгляд Раскольникова готов был испепелить его. Между тем Катерина Ивановна, казалось, ничего
больше и не слыхала: она обнимала и целовала Соню, как безумная. Дети тоже обхватили со всех сторон Соню своими ручонками, а Полечка, — не совсем понимавшая, впрочем, в чем дело, — казалось, вся так и утопла в
слезах, надрываясь от рыданий и спрятав свое распухшее от плача хорошенькое личико на плече Сони.
— Папочку жалко! — проговорила она через минуту, поднимая свое заплаканное личико и вытирая руками
слезы, — все такие теперь несчастия пошли, — прибавила она неожиданно, с тем особенно солидным видом, который усиленно принимают дети, когда захотят вдруг говорить, как «
большие».
После долгих
слез состоялся между нами такого рода изустный контракт: первое, я никогда не оставлю Марфу Петровну и всегда пребуду ее мужем; второе, без ее позволения не отлучусь никуда; третье, постоянной любовницы не заведу никогда; четвертое, за это Марфа Петровна позволяет мне приглянуть иногда на сенных девушек, но не иначе как с ее секретного ведома; пятое, боже сохрани меня полюбить женщину из нашего сословия; шестое, если на случай, чего боже сохрани, меня посетит какая-нибудь страсть,
большая и серьезная, то я должен открыться Марфе Петровне.
Я с этих пор вас будто не знавала.
Упреков, жалоб,
слез моих
Не смейте ожидать, не стоите вы их;
Но чтобы в доме здесь заря вас не застала,
Чтоб никогда об вас я
больше не слыхала.
— Да, — повторила Катя, и в этот раз он ее понял. Он схватил ее
большие прекрасные руки и, задыхаясь от восторга, прижал их к своему сердцу. Он едва стоял на ногах и только твердил: «Катя, Катя…», а она как-то невинно заплакала, сама тихо смеясь своим
слезам. Кто не видал таких
слез в глазах любимого существа, тот еще не испытал, до какой степени, замирая весь от благодарности и от стыда, может быть счастлив на земле человек.
Блестели золотые, серебряные венчики на иконах и опаловые
слезы жемчуга риз. У стены — старинная кровать карельской березы, украшенная бронзой, такие же четыре стула стояли посреди комнаты вокруг стола. Около двери, в темноватом углу, —
большой шкаф, с полок его, сквозь стекло, Самгин видел ковши, братины, бокалы и черные кирпичи книг, переплетенных в кожу. Во всем этом было нечто внушительное.
Там у стола сидел парень в клетчатом пиджаке и полосатых брюках; тугие щеки его обросли густой желтой шерстью, из
больших светло-серых глаз текли
слезы, смачивая шерсть, одной рукой он держался за стол, другой — за сиденье стула; левая нога его, голая и забинтованная полотенцем выше колена, лежала на деревянном стуле.
Пуще всего он бегал тех бледных, печальных дев,
большею частию с черными глазами, в которых светятся «мучительные дни и неправедные ночи», дев с не ведомыми никому скорбями и радостями, у которых всегда есть что-то вверить, сказать, и когда надо сказать, они вздрагивают, заливаются внезапными
слезами, потом вдруг обовьют шею друга руками, долго смотрят в глаза, потом на небо, говорят, что жизнь их обречена проклятию, и иногда падают в обморок.
Помните, Илья Ильич, — вдруг гордо прибавила она, встав со скамьи, — что я много выросла с тех пор, как узнала вас, и знаю, как называется игра, в которую вы играете… но
слез моих вы
больше не увидите…
В эти блаженные дни на долю Ильи Ильича тоже выпало немало мягких, бархатных, даже страстных взглядов из толпы красавиц, пропасть многообещающих улыбок, два-три непривилегированные поцелуя и еще
больше дружеских рукопожатий, с болью до
слез.
— Не дочитала, потому что глаза залились
слезами: я еще глупа! Но я угадала остальное: не повторяйте, чтоб
больше не плакать…
Райского самого душили
слезы, но он не дал им воли, чтоб не растравлять еще
больше тоски Леонтья.
У Марфеньки на глазах были
слезы. Отчего все изменилось? Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч? Отчего бабушка не бранит ее, Марфеньку: не сказала даже ни слова за то, что, вместо недели, она пробыла в гостях две? Не любит
больше? Отчего Верочка не ходит по-прежнему одна по полям и роще? Отчего все такие скучные, не говорят друг с другом, не дразнят ее женихом, как дразнили до отъезда? О чем молчат бабушка и Вера? Что сделалось со всем домом?
— Я вспомнила в самом деле одну глупость и когда-нибудь расскажу вам. Я была еще девочкой. Вы увидите, что и у меня были и
слезы, и трепет, и краска… et tout се que vous aimez tant! [и все, что вы так любите! (фр.)] Но расскажу с тем, чтобы вы
больше о любви, о страстях, о стонах и воплях не говорили. А теперь пойдемте к тетушкам.
Кузина твоя увлеклась по-своему, не покидая гостиной, а граф Милари добивался свести это на
большую дорогу — и говорят (это папа разболтал), что между ними бывали живые споры, что он брал ее за руку, а она не отнимала, у ней даже глаза туманились
слезой, когда он, недовольный прогулками верхом у кареты и приемом при тетках, настаивал на
большей свободе, — звал в парк вдвоем, являлся в другие часы, когда тетки спали или бывали в церкви, и, не успевая, не показывал глаз по неделе.
— А! если так, если он еще, — заговорила она с дрожью в голосе, — достает тебя, мучает, он рассчитается со мной за эти
слезы!.. Бабушка укроет, защитит тебя, — успокойся, дитя мое: ты не услышишь о нем
больше ничего…
Он смущался, уходил и сам не знал, что с ним делается. Перед выходом у всех оказалось что-нибудь: у кого колечко, у кого вышитый кисет, не говоря о тех знаках нежности, которые не оставляют следа по себе. Иные удивлялись, кто почувствительнее, ударились в
слезы, а
большая часть посмеялись над собой и друг над другом.
Вера слушала в изумлении, глядя
большими глазами на бабушку, боялась верить, пытливо изучала каждый ее взгляд и движение, сомневаясь, не героический ли это поступок, не великодушный ли замысел — спасти ее, падшую, поднять? Но молитва, коленопреклонение,
слезы старухи, обращение к умершей матери… Нет, никакая актриса не покусилась бы играть в такую игру, а бабушка — вся правда и честность!
Это был подарок Райского: часы, с эмалевой доской, с ее шифром, с цепочкой. Она взглянула на них
большими глазами, потом окинула взглядом прочие подарки, поглядела по стенам, увешанным гирляндами и цветами, — и вдруг опустилась на стул, закрыла глаза руками и залилась целым дождем горячих
слез.
Оно имело еще одну особенность: постоянно лежащий смех в чертах, когда и не было чему и не расположена она была смеяться. Но смех как будто застыл у ней в лице и шел
больше к нему, нежели
слезы, да едва ли кто и видал их на нем.
И она полетела к Катерине Николаевне. Мы же с Альфонсинкой пустились к Ламберту. Я погонял извозчика и на лету продолжал расспрашивать Альфонсинку, но Альфонсинка
больше отделывалась восклицаниями, а наконец и
слезами. Но нас всех хранил Бог и уберег, когда все уже висело на ниточке. Мы не проехали еще и четверти дороги, как вдруг я услышал за собой крик: меня звали по имени. Я оглянулся — нас на извозчике догонял Тришатов.
Они одни, без помощи; им ничего
больше не остается, как удариться в
слезы и сказать: «Виноваты, мы дети!» — и, как детям, отдаться под руководство старших.
Все жители Аяна столпились около нас: все благословляли в путь. Ч. и Ф., без сюртуков, пошли пешком проводить нас с версту. На одном повороте за скалу Ч. сказал: «Поглядите на море: вы
больше его не увидите». Я быстро оглянулся, с благодарностью, с любовью, почти со
слезами. Оно было сине, ярко сверкало на солнце серебристой чешуей. Еще минута — и скала загородила его. «Прощай, свободная стихия! в последний раз…»
5) Кожица по поверхности тела поднялась пузырями различной величины, а местами
слезла и висит в виде
больших лоскутов.
Ему показалось, что она неестественно сжала рот, чтобы удержать
слезы. Ему стало совестно и больно, что он огорчил ее, но он знал, что малейшая слабость погубит его, т. е. свяжет. А он нынче боялся этого
больше всего, и он молча дошел с ней до кабинета княгини.
И эти
слезы еще
больше трогали его.
— И не отменят — всё равно. Я не за это, так за другое того стою… — сказала она, и он видел, какое
большое усилие она сделала, чтобы удержать
слезы. — Ну что же, видели Меньшова? — спросила она вдруг, чтобы скрыть свое волнение. — Правда ведь, что они не виноваты?
— Вы вот подпишите прошение, — сказал он и, достав из кармана
большой конверт, выложил его на стол. Она утерла
слезы концом косынки и села за стол, спрашивая, где и что писать.
Вот и передняя, потом
большая комната с какими-то столами посредине, а вот и сама Надя, вся в черном, бледная, со строгим взглядом… Она узнала отца и с радостным криком повисла у него на шее. Наступила долгая пауза, мучительно счастливая для всех действующих лиц, Нагибин потихоньку плакал в холодных сенях, творя про себя молитву и торопливо вытирая бумажным платком катившиеся по лицу
слезы.
Досифея подала самовар и радостно замычала, когда Привалов заговорил с ней. Объяснив при помощи знаков, что седой старик с
большой бородой сердится, она нахмурила брови и даже погрозила кулаком на половину Василия Назарыча. Марья Степановна весело смеялась и сквозь
слезы говорила...
Эта докторша была одних лет с Анной Федоровной и
большая ее приятельница, сам же доктор вот уже с год заехал куда-то сперва в Оренбург, а потом в Ташкент, и уже с полгода как от него не было ни слуху ни духу, так что если бы не дружба с госпожою Красоткиной, несколько смягчавшая горе оставленной докторши, то она решительно бы истекла от этого горя
слезами.
Знаете, детки коли молчаливые да гордые, да
слезы долго перемогают в себе, да как вдруг прорвутся, если горе
большое придет, так ведь не то что
слезы потекут-с, а брызнут, словно ручьи-с.
И чувствует он еще, что подымается в сердце его какое-то никогда еще не бывалое в нем умиление, что плакать ему хочется, что хочет он всем сделать что-то такое, чтобы не плакало
больше дитё, не плакала бы и черная иссохшая мать дити, чтоб не было вовсе
слез от сей минуты ни у кого и чтобы сейчас же, сейчас же это сделать, не отлагая и несмотря ни на что, со всем безудержем карамазовским.
Пока я говорил, Ася все
больше и
больше наклонялась вперед — и вдруг упала на колени, уронила голову на руки и зарыдала. Я подбежал к ней, пытался поднять ее, но она мне не давалась. Я не выношу женских
слез: при виде их я теряюсь тотчас.
Я мешкал в трактире всеми способами, жандарм не хотел
больше ждать, ямщик трогал коней — вдруг несется тройка и прямо к трактиру, я бросился к двери… двое незнакомых гуляющих купеческих сынков шумно
слезали с телеги.
Она грустно расставалась с своим иконостасом, в котором стояло так много заветных святынь, облитых
слезами печали и радости; она покидала их, не краснея, как краснеют
большие девочки своей вчерашней куклы.
— Как будто вы не знаете, — сказал Шубинский, начинавший бледнеть от злобы, — что ваша вина вдесятеро
больше тех, которые были на празднике. Вот, — он указал пальцем на одного из прощенных, — вот он под пьяную руку спел мерзость, да после на коленках со
слезами просил прощения. Ну, вы еще от всякого раскаяния далеки.
Подруга ее, небольшого роста, смуглая брюнетка, крепкая здоровьем, с
большими черными глазами и с самобытным видом, была коренастая, народная красота; в ее движениях и словах видна была
большая энергия, и когда, бывало, аптекарь, существо скучное и скупое, делал не очень вежливые замечания своей жене и та их слушала с улыбкой на губах и
слезой на реснице, Паулина краснела в лице и так взглядывала на расходившегося фармацевта, что тот мгновенно усмирялся, делал вид, что очень занят, и уходил в лабораторию мешать и толочь всякую дрянь для восстановления здоровья вятских чиновников.
Natalie занемогла. Я стоял возле свидетелем бед, наделанных мною, и
больше, чем свидетелем, — собственным обвинителем, готовым идти в палачи. Перевернулось и мое воображение — мое падение принимало все
большие и
большие размеры. Я понизился в собственных глазах и был близок к отчаянию. В записной книге того времени уцелели следы целой психической болезни от покаяния и себяобвинения до ропота и нетерпения, от смирения и
слез до негодования…
— Надо помогать матери — болтал он без умолку, — надо стариково наследство добывать! Подловлю я эту Настьку, как пить дам! Вот ужо пойдем в лес по малину, я ее и припру! Скажу: «Настасья! нам судьбы не миновать, будем жить в любви!» То да се… «с
большим, дескать, удовольствием!» Ну, а тогда наше дело в шляпе! Ликуй, Анна Павловна! лей
слезы, Гришка Отрепьев!